Создание памятной монеты — многоэтапный процесс, в котором не бывает мелочей.

Каждый месяц Банк России вводит в обращение несколько памятных монет. Они поступают в коммерческие банки, где их раскупают коллекционеры и частные инвесторы. Но мало кто из покупателей знает, тепло скольких рук несет каждая монета. О пути, который проходит монета от творческого замысла до упаковки в капсулу, рассказали на Московском монетном дворе (ММД) «Гознака».

Лепка из пластилина

В кабинете главного художника ММД Виктора Ерохина стол завален эскизами, моделями, документами:
— Сейчас идет работа над монетами, которые будут выпущены в обращение Банком России в следующем году. Иногда делается до нескольких десятков эскизов на одну монету. Они направляются в Банк России, который утверждает эскиз для каждой монеты. Утвержденный эскиз поступает в работу, изготавливается инструмент для чеканки монеты. Для создания инструмента делается гипсовая модель будущей монеты в увеличенном виде. Однако гипсовая модель сначала выполняется скульптором из мягкого материала. Кто-то работает в воске, кто-то предпочитает пластилин. В результате формовок, а иногда и нескольких переформовок получается необходимая гипсовая модель — прямое изображение и, как правило, форма (зеркальное изображение).

После этого на специальном оборудовании, уже не в художественной мастерской, а в производственном блоке, гипсовая модель сканируется, обрабатывается, получается цифровой объемный файл. Файл передается специалисту, который вырезает в соответствии с файлом прямое изображение в натуральный размер, со всеми особенностями будущей монеты. При помощи этого делается рабочий инструмент, которым уже затем чеканится тираж монеты. Эти штемпеля завершают технологическую цепочку создания монеты.

Материал подсказывает тему

По словам Виктора Ерохина, для того чтобы изображение на монете было четким, с проработанными деталями, на увеличенной гипсовой модели, размер которой составляет, как правило, 20–30 см, гравюра прорабатывается особенно тщательно. Если на монете изображены фигуры людей, то подробно проработаны лица, элементы одежды, мелкие детали. Однако есть и монеты, на которых изображено не так много мелких деталей, зато присутствует высокая степень стилизации, художественного обобщения.

Пожалуй, главное при создании монеты — добиться ее художественной выразительности. Сказать заранее при первых набросках к эскизу будущей монеты, как должна быть решена тема монеты, невозможно. Сделанные эскизы анализируются и изучаются, чтобы выбрать наиболее яркое художественное выражение идеи.

— Создание монеты — коллективный труд, зачастую мнения не совпадают. И тогда бывает так, что в итоге эскиз получается сборным — какие-то элементы используются от одного эскиза, какие-то от другого, — продолжает главный художник Московского монетного двора. — иногда учитывается и мнение тех лиц, которые причастны к изображению на монете. Например, монета выпускается в честь юбилея какого-то города. Тогда эскизы посылаются в администрацию города, и ее мнение учитывается при утверждении эскиза.

Когда работа над эскизом только начинается, творческий поиск в большой мере зависит от того материала, который удалось найти. Очень хорошо, если удается своими глазами посмотреть на то, что планируется изобразить на монете. Если удается выехать на место, посетить музеи, ощутить «дух места», результат получается, как правило, более интересным. Материал сам «подсказывает», как лучше и выразительнее можно решить тему.

— Например, когда мы делали монеты, посвященные Кабардино-Балкарии, то ездили в республику, встречались с людьми, которые советовали нам, что посмотреть, высказывали свои пожелания, что бы они хотели видеть на этой монете, — вспоминает Виктор Ерохин. Речь идет, конечно, не о рисовании с натуры, а о высокой степени художественного обобщения. Может быть, например, что точки, с которой художник изобразил панораму города, на самом деле не существует. Но это — более правильно при создании монеты, чем достоверное изображение куска городской архитектуры. Монета — это сбор зарисовок и фотографий плюс — ощущения художника.

Она или не она?

Еще сложнее подбирать материал, когда монета посвящена памяти человека, выдающейся личности. Многие говорят о том, что, работая в том или ином жанре над образом исторической личности, как бы ощущаешь ее присутствие. Виктору Ерохину приходилось работать и с изображением Сталина и других исторических личностей. В мистику он не верит. Верит в «сопротивление материала»:

— Иногда бывает, что и нет никаких объективных причин, но что-то все время мешает, как будто кто-то вставляет палки в колеса, все идет не так, как планировалось. Стараемся справляться и с такими странными трудностями. Когда живы родственники лица, изображаемого на монете, они тоже принимают участие в выборе материалов.

— Любопытный момент, -говорит Виктор Ерохин. -Иногда бывает не из чего выбрать. Но, как ни странно, самое сложное — сделать выбор, когда много портретного материала, и фото, и видео. И вот тут мнения чаще всего расходятся до диаметрально противоположных. Яркий пример — работа над монетой с изображением Любови Орловой. Масса материала, живы были многие ее коллеги, мы специально ездили в театр, но так и не удалось выбрать фотографию, про которую все бы единодушно сказали: да, это Любовь Орлова, именно такой она и была. Мы сделали распечатки всего материала за определенный период (бывает, что выбираешь из фотографий, между которыми разница в 30–40 лет). И слышали про одно и то же фото от «Да, именно такой она и была» до «Это вообще не она!» При этом художник еще должен учитывать, что когда мы смотрим на фотографию, то видим тона — темные волосы, темные глаза. А на монете все будет иначе — «негатив» и «позитив» зависят только от источника света.

— Когда доходит дело до согласования, — продолжает Ерохин, — я всегда делаю гипсовую модель и показываю ее вместе с фотографией, чтобы выбор был проще.

Художников любят спрашивать, какая работа запомнилась больше всего. На это Виктор Ерохин отвечает: всегда остается надежда — лучшая монета еще не создана. Не бывает, чтобы главный художник Монетного двора работал над одной монетой — работа всегда идет над несколькими проектами, и мозг художника, как компьютер, постоянно перебирает эти «текущие» проекты в голове, подбирая из десятков, а то и сотен решений лучшее, которое остальные увидят запечатленным в металле.

А теперь — металл

«Запечатление в металле» происходит далеко не в такой богемно-академической обстановке, какая царит в кабинете главного художника. Небольшое производственное помещение, заставленное прессами. Перегородкой отделен бокс для контролеров ОТК, которые принимают каждую монету.

В одном из помещений Московского монетного двора, где происходит чеканка памятных монет, произошла перестановка — приобретен новый пресс взамен устаревшего оборудования. На нем чеканят монеты улучшенного качества — «пруф», «анциркулейтед» диаметром до 39 миллиметров. Новый пресс «Grabener» позволяет достигать лучшего качества — его кинематика отличается от старых прессов этой же фирмы, на которых до сих пор чеканят монеты. А, кроме того, весь рабочий процесс происходит в кабине, которая позволяет защищать зеркальную заготовку от налипания частиц и пылинок, находящихся в воздухе.

— Усилие нового пресса такое же, как у старого, — 360 тонн, а чеканка поинтереснее, — говорит начальник цеха чеканки разменных и памятных монет Валерий Артамонов. Переучиваться для работы на новом прессе чеканщикам не пришлось, а вот осваивать специальную компьютерную программу, посредством которой они общаются с прессом, понадобилось.

— Теоретически новый пресс является полуавтоматом — можно набить кассету заготовками. А практически монеты качества «пруф» мы так не делаем, укладываем заготовки вручную. Выход годных монет при чеканке вручную неизменно оказывается выше, — констатирует Валерий Артамонов.

Среди чеканщиков нет единого мнения о том, какой пресс лучше — старый или новый.

— Есть работники, которым нравится один конкретный станок. Он может работать и на том, и на другом, и качество работы будет одинаковым. А любит больше только один пресс. Это сравнимо с отношением к автомобилю, который тоже можно любить или быть к нему равнодушным. Но, по условиям работы, взаимозаменяемость чеканщиков должна быть полная. При чеканке монеты «человеческий фактор» приобретает огромное значение. Например, если чеканщик пропустит крошечное пятнышко — выкрошку хрома на инструменте — и сделает целую партию, обычно это 45 штук, не увидев изъяна на первой монете, все 45 монет уйдут в брак. Но я уже и не припомню, когда у нас в последний раз такое случилось.

Слаженный коллектив профессионалов всегда подбирался очень тщательно. Валерий Артамонов не изменил традициям:

— Когда я пришел сюда, коллектив был уже сложившийся и отлично работал. Я подбирал сюда одного человека. Профессиональное чутье подсказало про молодого работника на чеканке разменной монеты, что парень трудолюбивый, талантливый. Опирался на интуицию, и она не подвела — отлично парень работает.

На двух станках чеканят крупные монеты, до 60 мм в диаметре. А совсем недавно арсенал оборудования пополнился еще одним, гидравлическим прессом, на котором чеканятся монеты весом в килограмм, до 100 мм в диаметре. Максимальное усилие этого пресса при работе — 1250 тонн. С заготовками при чеканке памятных монет проблем не возникает. Сложнее — с инструментами. При изготовлении инструмента многое зависит от итогов труда предыдущих участников процесса — художников, скульпторов, инструментальщиков.

— Когда инструментальный цех готовит инструмент, мы проверяем, как он себя покажет на деле — каковы высоты, рельефы, сможем ли мы качественно дочеканить гравюру. Все эти тонкости не могут быть выяснены заранее, а выясняются только при изготовлении образцов монеты. Если сразу не получается высокого качества, приходится дорабатывать инструмент.

Из этого цеха не может выйти ни одна монета из тех, которые так ценимы нумизматами, — ни «перепутка», ни «пробник». Учет драгметаллов строжайший, контроль ОТК — тоже. Каждая монета проверяется вручную. Подчиняются контролеры не начальнику цеха, в котором работают, а начальнику ОТК.

Валерий Артамонов следит за новинками, которые выпускают другие монетные дворы мира, но ни одна из них не вызывает у него профессиональной зависти. Только — интерес, а еще — понимание того, что и «мы смогли бы»…